Дело «петроградской боевой организации в.н.таганцева. Миф:невинно_расстреляный_н._гумилев Причастен ли к этому заговору Гумилев

Поэт Николай Гумилев было осужден и расстрелян по ложному обвинению, выдуманному в ВЧК. Миф используется для того, чтобы подчеркнуть нетерпимость большевиков к интеллигенции. Существует две версии, за что расстреляли поэта. По одной из них, ложное обвинение выдумал командующий балтийским флотом Ф. Раскольников, так как его первая жена Лариса Рейснер была влюблена в Гумилева . По другой версии, виновником является Григорий Зиновьев, который был разозлен одним из стихотворений поэта.

Примеры использования

«Гумилева расстреляли (вместе с большой группой других интеллигентов) по сфабрикованному делу о так называемом «Таганцевском» заговоре» .

«Был арестован по делу Н. С. Таганцева, сфабрикованному от начала и до конца» .

Действительность

Общие соображения

Прокуратура РФ, изучив совместно со следственным управлением МБР в 1991-1992 гг. 382 тома Таганцевского дела, 29 мая 1992 представила «Справку по архивному уголовному делу №Н-1381 (214224) так называемой «Петроградской боевой организации» (заговор Таганцева В.Н.)» со следующим выводом: «достоверно установлено, что «Петроградской боевой организации», ставившей целью свержение Советской власти, как таковой не существовало, она была создана искусственно следственными органами из отдельных групп спекулянтов и контрабандистов, занимавшихся перепродажей денег и ценностей за границей и переправкой людей, желавших эмигрировать из России, а уголовное дело в отношении участников организации, получившей свое название только в процессе расследования, было полностью сфальсифицировано». В 2001 г. д.и.н., чиновник Генеральной прокуратуры РФ проф. Г. Е. Миронов издал об этом в «Терре» целую книгу: «Заговор, которого не было».

Казалось бы, все это полностью закрывает вопрос. Но что тогда делать с рядом свидетельств о том, что организация все же существовала? «Между тем, известно, что в письме бежавшего из Петрограда в 1921 участника Таганцевской организации профессора-германиста Б.П. Сильверсвана писателю А.В. Амфитеатрову, написанном в 1931, сообщалось, что организация реально существовала и даже охватывала армию. В 1996 в нью-йоркском «Новом журнале» опубликовано частное письмо от 1952 поэта Георгия Иванова В.А. Александровой о Н.С. Гумилеве, где содержится признание: «Я был и участником несчастного и дурацкого Таганцевского заговора, из-за которого он погиб. Если меня не арестовали, то только потому, что я был в «десятке» Гумилева, а он, в отличие от большинства других, в частности, самого Таганцева, не назвал ни одного имени»»

Так как существует такой разброс мнений и свидетельств, то необходимо поподробнее с этим разбираться. Возникают два вопроса:

Существовал ли на самом деле «заговор Таганцева»?

Причастен ли к этому заговору Гумилев?

Существовал ли заговор Таганцева

В 1996 г. в научный оборот был введен ряд документов ). Первый из этих документов – секретное письмо к генералу Врангелю от профессора Давида Гримма от 4 октября 1921 года; Гримм жил в Гельсингфорсе, был одним из руководителей антибольшевистской организации и был связан с антибольшевистским подпольем Петрограда. Письмо было послано Врангелю шифром с целью осведомить его о положении дел с этим подпольем. В архиве Врангеля сохранился расшифрованный для Врангеля текст этого письма; в архиве самого Гримма – черновой автограф текста в незашифрованном виде и машинописная копия текста в зашифрованном виде. Второй документ – секретное письмо того же Гримма к Карташову от 16 июля 1921 г.

Выдержка из письма Гримма к Карташову гласит: «…после провала организации В.Н. Таганцева, матросских и других более крупные образования рассыпались на мелкие ячейки, не имеющие объединяющих руководителей» .

В письме же Гримма к Врангелю говорится: «…В результате начались усиленные аресты среди Петроградских рабочих и интеллигентов; дело было облегчено Чекистам тем, что около того же времени, когда началась провокационная деятельность первых матросов-предателей - Паськовского и Комарова, в Тверской губернии, в имении, за антисоветскую агитацию был арестован Таганцев, игравший в последние годы видную роль в уцелевших в Петрограде активистских организациях (в черновом автографе стоит: «Таганцев, игравший в последние годы (не по заслугам) довольно видную роль»…; это «(не по заслугам) довольно» было вычеркнуто автором письма и в окончательный текст не вошло) связанный, между прочим, с артиллерийским офицером Германом , который служил в Финском Генеральном Штабе курьером и пал жертвой предательства матроса Паськовского, которого он сам взял к себе из концентрационного лагеря. Гермaн был убит при переходе Финской границы, причем у него были найдены письма и прокламации. Вся эта неприглядная картина выяснилась уже после того, как сговор с Петриченко состоялся… С тех пор появилось в красных газетах известное сообщение о раскрытом в Петрограде заговоре и список 61 расстрелянных. Самое сообщение, несмотря на ряд фактических погрешностей, все же устанавливает ряд фактов, знакомство с которыми свидетельствует о том, что некоторые из участников заговора дали весьма полные показания и раскрыли многие подробности. Вместе с тем в списке расстрелянных значится целый ряд лиц, несомненно принадлежавших к существовавшим в Петрограде активистским организациям. Насколько отдельные, не связанные между собой ячейки уцелели - сейчас сказать нельзя, но как бы там ни было, дабы не подвести эти сохранившиеся остатки, необходимо временно соблюдать большую осторожность и на некоторое время приостановить всякую деятельность, пока бдительность большевистского сыска не будет несколько усыплена» .

Причастен ли к этому заговору Гумилев

Обычно считается, что причиной разоблачения заговора послужили письма и списки, найденные при Ю. Германе, убитом 31 мая 1921 при переходе границы. Однако это несколько не так.

«Большевики постоянно имели и имеют нелегальное курьерское сообщение с Финляндией, в частности с фортом Ино. На форту Ино были в свое время интернированы спасшиеся из Кронштадта после подавления восстания кронштадтские беженцы и гарнизон. Растворившись в их массе, явились в Финляндию - на Ино - и тайные агенты ЧК. После падения Кронштадта они перенесли работу в Финляндию. Часть их вела агитацию, пользуясь обстоятельствами неприглядной и монотонной жизни кронштадтцев, часть же занималась прямым своим делом, обстоятельно информируя ПЧК о жизни многотысячного лагеря беженцев. А материал для этого имелся обильный.
…
Центром политической жизни лагеря, и довольно оживленным, стал бывший кронштадтский ревком, пользовавшийся полупризнанием и со стороны финского правительства. Вожделения русских организаций всех оттенков сводились к тому, чтобы, имея кронштадтцев в качестве послушного материала, нелегально перекинуть большое их количество в Петроград, чтобы располагать на случай переворота послушной организацией, раскинутой по всему Петрограду (идея П.Б.О. - Петроградской Боевой Организации). Частичным достижением цели была бы та богатая информация, которую русские организации рассчитывали получать от переправленных ими за границу. Финские власти обещали смотреть сквозь пальцы на утечку кронштадтцев через границу.

Желающих отправиться в нелегальное путешествие оказалась масса. Ревком производил фильтрацию и выбранных рекомендовал русским организациям. Впоследствии ревком раскололся, с.-ры отстранились от этой игры и рекомендацию выдавал почти единолично пред. ревкома Петриченко.

Будучи в курсе лагерной жизни, ПЧК посылала директивы своим агентам в Ино. Одних из этих агентов, на котором безусловно стоит несколько остановиться, был боцман старого времени Паськов с «Петропавловска»… Предписанием из ЧК Паськову приказывалось проникнуть в финскую разведочную организацию, затем попытаться сделаться русским белогвардейским или финским курьером, а по возможности и фиктивным организатором матросского элемента в Петрограде. Пользуясь своими хорошими отношениями в ревкоме и привилегированным в тот момент положением ревкома, Паськов, действительно, в короткое время тесно связывается с финскими курьерами, с начальником сыскного отделения, знакомится с двумя русскими белыми организациями и поддерживает с ними добрые отношения. По рекомендации Петриченко он отправляется в Петроград с инструкциями… Пользуясь возрастающим доверием, Паськов становится заведывающим курьерской кронштадтской связью и организатором отправляемых в Петроград матросов.

На первых порах дела его шли хорошо: благодаря содействию ЧК он безнаказанно отводит матросам конспиративные квартиры в Петрограде, собирает их для обсуждения дел и вместе с тем, для приобретения популярности в белых группах Петрограда, участвует в мелких террористических актах, расклеивает на улицах Петрограда прокламации от кронштадтского ревкома. Уже к маю месяцу Паськов познакомился с Таганцевым, сблизился с ним и просил принять его в помощники по организации боевых дружин. Таганцев ему доверял и познакомил его с сенатором Лопухиным и Тимофеевым… В помощь Паськову по Петрограду дан был ПЧК-ой и некто Корвин-Круковский, человек, безусловно, интеллигентный и энергичный. Введенный в Таганцевскую организацию, Корвин-Круковский быстро освоился с членами ее и к маю имел уже обширное среди них знакомство. Характерно, что Корвин-Круковский так и рекомендовался некоторым членам Таганцевской организации как служащий ЧК и, несмотря на это, был принят в организацию полноправным членом… Таким образом, к маю 1921 г. ЧК обладала уже некоторым материалом для возбуждения белогвардейского процесса.

Агранов решил, что наступила пора действовать открыто. Проходя последний раз из Петрограда в Териоки, Паськов ознакомил чекистов с расположением курьерских пунктов на границе и предупредил Агранова о времени и пути своего возвращения. В Петроград Паськов должен был идти, как было между ними условлено, вместе с Ю.П. Германом (кличка «голубь»), курьером финской службы.

Герман был одним из идейных работников Таганцева. К этому приходу Паськова ЧК-ой сделаны были приготовления… Вся эта компания выехала по дороге на Шувалово, далее по Лемболовскому шоссе на деревню Галатово, не доезжая которой и встретила курьеров финского генерального штаба Германа и Болотова, направлявшихся на лошади в Петроград, но арест их оказался неудачным. Паськов был на солидном расстоянии сзади. Болотов убежал. Смертельно раненый Герман достался большевикам…

Это было толчком, давшим Агранову возможность приступить к массовым арестам в Петрограде» .

Дело принимает общегосударственный уровень. «В книге А. М. Плеханова также впервые опубликованы справка Ф. Э. Дзержинского Ленину по этому делу, датированная серединой июня 1921 г., и записка Дзержинского начальнику Секретного отдела ВЧК Т. П. Самсонову, в которой, в частности, говорилось: «За делом Таганцева надо наблюдать. Имеет огромное значение. Можно разгромить все очаги правых белогвардейцев. Не стоит ли важнейших перевести в Москву в нашу одиночку?.. Это дело может нам раскрыть пружины Кронштадтского восстания». Как видно, председатель ВЧК был убежден, что организация Таганцева вполне реальна и раскрытие ее имеет крайне важное значение» .

16 июня 1921 Таганцева арестовывают. К нему и раньше присматривалась ВЧК. Вряд ли могло пройти полностью не замеченным, что «вместе с бывшим директором торгово-промышленного банка князем Д.Н. Шаховским он создал подпольные банковские конторы в Петрограде и Москве, чтобы добыть деньги на борьбу с режимом» .

Два месяца он молчит, следствию не удается получить никаких данных. Из Москвы присылают следователя по особо важным делам Я.С. Агранова. В обмен на обязательство ни к кому не применять смертной казни и открытом суде тому удается привлечь Таганцева к сотрудничеству со следствием.

28 июля был подписан договор между Аграновым и Таганцевым. В обмен на полные показания содержалось обязательство гласного суда и неприменения высшей меры наказания. Агранов по прямому проводу разговаривал с Дзержинским. 30 июля Агранов и Таганцев шесть часов ездили по городу в автомобиле, и Таганцев указывал адреса людей, причастных к организации. В ночь на 31 июля было арестовано около 300 человек. При арестах подозреваемых погибло пять чекистов: они были застрелены П.В. Лебедевым, В.Г. Шведовым и Старком .

«Протокол показания гр. Таганцева

«Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября 1920 г. Гумилев утверждает, что с ним связана группа интеллигентов, которой он сможет распоряжаться и в случае выступления согласна выйти на улицу, но желал бы иметь в распоряжении для технических надобностей некоторую свободную наличность. Таковой у нас тогда не было. Мы решили тогда предварительно проверить надежность Гумилева, командировав к нему Шведова для установления связей.

В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта Гумилева, адрес я узнал для него во «Всемирной литературе», где служит Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в составлении прокламаций. Гумилев согласился, что оставляет за собой право отказаться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к Совет. ориентации.

Шведов мог успокоить, что мы не монархисты, а держимся за власть Сов. Не знаю, насколько мог поверить этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000 советских рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал уклончивый ответ, сказав, что для организации ему потребно время. Через несколько дней пал Кронштадт. Стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось ожидать».

Обращает на себя внимание довольно неуклюжая попытка выгородить Гумилева. Представить Гумилева как сторонника советской власти, хотя он был широко известен своими монархическими взглядами .

Так же обращает внимание, что Гумилев был арестован уже 3-го августа, А показания на него даны только 6-го. Создается впечатление, что на Гумилева вышли по агентурным источникам и только потом получили подтверждение им. В самом деле Гумилева нет ничего, что бы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу.

Так или иначе, Гумилев арестован. На первых допросах от открещивается от всего: «Месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщивший, что привез мне поклон из Москвы… Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил, что никого такого не знаю, тогда он указал на незначительность работы: добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок и сообщил, что эта работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл, но она была не Герман и не Шведов» .

Однако, припертый к стене показаниями Таганцева, Гумилёв признает, что какая-то связь с заговорщиками была: ««…в начале Кронштадского восстания ко мне пришел Вячеславский с предложением доставлять для него сведения и принять участие в восстании, буде оно переносится в Петроград. От дачи сведений я отказался, а на выступление согласился, причем сказал, что мне, по всей вероятности, удастся в момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих, пользуясь общим оппозиционным настроением. Я выразил также согласие на попытку написания контрреволюционных стихов. Дней через пять он пришел ко мне опять, вел те же разговоры и предложил гектографировальную ленту и деньги на расходы, связанные с выступлением. Я не взял ни того ни другого, указав, что не знаю, удастся ли мне использовать ленту. Через несколько дней он зашел опять, и я определенно ответил, что ленту я не беру, не будучи в состоянии использовать, а деньги 200 000 взял на всякий случай и держал их в столе, ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского, чтобы вернуть их, потому что после падения Кронштадта я резко изменил мое отношение к Советской власти. С тех пор ни Вячеславский, никто другой с подобными разговорами ко мне не приходили, и я передал все дело забвению. В добавление сообщаю, что я действительно сказал Вячеславскому, что могу собрать активную группу из моих товарищей, бывших офицеров, что являлось легкомыслием с моей стороны, потому что я встречался с ними лишь случайно и исполнить мое обещание мне было бы крайне затруднительно» .

Найденные при обыске 200 000 рублей, происхождение которых Гумилев не может объяснить красной нитью проходят через все следствие. Зачем Гумилеву дали эти деньги, на что он хотел их потратить?… Подливают масла в огонь показания Таганцева от 23 августа:

«В дополнение к сказанному мною ранее о Гумилеве как о поэте добавляю, что насколько я помню в разговоре с Ю. Германом сказал, что во время активного выступления в Петрограде, которое он предлагал устроить (4 слова подчеркнуты красным карандашом) к восставшей организации присоединится группа интеллигентов в полтораста человек. Цифру точно не помню. Гумилев согласился составлять для нашей организации прокламации. Получил он через Шведова В.Г. 200 000 рублей.

Чем больше Гумилев запирается, тем больше растут подозрения у следствия. И оно не ошибается. По воспоминаниям ученицы Гумилева И.В. Одоевцевой:

«Я, как я это часто делала слушая то, что меня не особенно интересовало, слегка вдвигала и выдвигала ящик его письменного стола. Я совершенно не умела сидеть спокойно и слушать, сложа руки.
Не рассчитав движения, я вдруг совсем выдвинула ящик и громко ахнула. Он был туго набит пачками кредиток.
- Николай Степанович, какой вы богатый! Откуда у вас столько денег? - крикнула я, перебивая чтение.
Гумилев вскочил с дивана, шагнул ко мне и с треском задвинул ящик, чуть не прищемив мне пальцы.
Он стоял передо мной бледный, сжав челюсти, с таким странным выражением лица, что я растерялась. Боже, что я наделала!
- Простите, - забормотала я, - я нечаянно… Я не хотела… Не сердитесь…
Он как будто не слышал меня, а я все продолжала растерянно извиняться.
- Перестаньте, - он положил мне руку на плечо. - Вы ни в чем не виноваты. Виноват я, что не запер ящик на ключ. Ведь мне известна ваша манера вечно все трогать. - Он помолчал немного и продолжал, уже овладев собой. - Конечно, неприятно, но ничего непоправимого не произошло. Я в вас уверен. Я вам вполне доверяю… Так вот…
И он, взяв с меня клятву молчать, рассказал мне, что участвует в заговоре. Это не его деньги, а деньги для спасения России. Он стоит во главе ячейки и раздает их членам своей ячейки» .

Совершенно неизбежно, что следствие заканчивается выводом:

«Заключение по делу:

«Следствием установлено, что дело гр. Гумилева Николая Станиславовича (исправлено на: Степановича), 35 лет происходит из дворян, проживающего в г. Петрограде угол Невского и Мойки в Доме искусств, поэт, женат, беспартийный, окончил высшее учебное заведение, филолог, член коллегии издательства Всемирной литературы, возникло на основании показаний Таганцева от 6.8.1921 г., в котором он показывает следующее: «Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки Герману, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может распоряжаться, и которая в случае выступления готова выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, но желал бы иметь в распоряжении некоторую сумму для технических надобностей. Чтоб проверить надежность Гумилева организация Таганцева командировала члена организации гр. Шведова для ведения окончательных переговоров с гр. Гумилевым. Последний взял на себя оказать активное содействие в борьбе с большевиками и составлении прокламаций контрреволюционного характера. На расходы Гумилеву было выдано 200 000 рублей советскими деньгами и лента для пишущей машинки.

В своих показаниях гр. Гумилев подтверждает вышеуказанные против него обвинения и виновность в желании оказать содействие контрреволюционной организации Таганцева, выразив в подготовке кадра интеллигентов для борьбы с большевиками и в сочинении прокламаций контрреволюционного характера.

Признает своим показанием гр. Гумилев подтверждает получку денег от организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей. В своем первом показании гр. Гумилев совершенно отрицал его причастность к контрреволюционной организации и на все заданные вопросы отвечал отрицательно. Виновность в контрреволюционной организации гр. Гумилева Н. Ст. на основании протокола Таганцева и его подтверждения вполне доказана. На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел»»

1921 год. Дело Таганцева и показания по делу

Информация о том, что в Петрограде существовала Петроградская боевая организация, была опубликована 24 июля 1921 года газетой «Известия». Кроме того, указывалось, что это был крупный заговор, и шло приготовление к вооруженному восстанию.

Количество арестованных по этому делу было огромным, само дело приобрело исторически еще одно название, по имени руководителя организации, и сейчас называется как Дело Таганцева.

Это дело Петроградской боевой организации было продолжением событий, которые ему предшествовали. А именно, продолжением Кронштадтского мятежа.

Начало Кронштадтского мятежа определено сроками 1 марта 1921 года на Якорной площади Кронштадта состоялся митинг моряков, на котором были выдвинуты политические лозунги. Этому предшествовало собрание членов команд линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» 28 февраля, на котором тоже были выдвинуты политические лозунги. Создан был «Временный революционный комитет», который возглавил матрос С.М. Петриченко, а затем 3 марта и штаб обороны.

Но уже 5 марта 1921 7-я армии под командованием М.Н. Тухачевского дано было указание подавить восстание. И 8 марта, в день открытия Х съезд РКП(б), было намечено днем наступления на крепость. Было два штурма Кронштадтской крепости - 8 марта и 16 марта. Восстание было подавлено, часть мятежников ушла в Финляндию.
Расправа была неминуема, к высшей мере наказания были приговорены более двух тысяч человек и к различным срокам наказания почти четыре с половиной тысячи человек.

По «Делу Таганцева» 1921 года было арестовано 833 человека. Это дело «Петроградской боевой организации» проходило под номером Н-1381, или 214224. По этому делу было расстреляно 96 человек по приговору или убито при задержании, 83 отправлено в концентрационный лагерь, были и те, кого освободили из заключения. И по этому делу проходили и матросы, участники Кронштадтского мятежа, как об этом говориться в книге Георгия Миронова, «Заговор, которого не было». (Георгий Миронов. Заговор, которого не было. М., 2009).

Столь важное дело вел Яков Саулович Агранов. Для такого количества задержанных, арестованных требовалось и огромное количество следователей, уже даже, и потому, что временные рамки дела были ограниченны.

Георгий Миронов характеризуя это дело, говорит: «Словом, «Дело № Н-1381» интересно и как наиболее типичное, и как весьма специфическое для тех лет, отражавшее и конкретное время, и конкретное место «Петроград».

Вызывает большие сомнения тот факт, что руководитель заговора В.Н. Таганцев, вообще, мог объединить совершенно разных людей в одну организацию, это ведь не экипажи военных кораблей, как было в Кронштадте, а совершенно разрозненные группы людей.

Владимир Николаевич Таганцев, 1890 года рождения, проживавший в городе Петрограде, Литейный проспект, дом 46, квартира 20, профессор-географ, секретарь Сапропелевого комитета Академии Наук, арестованный 1 июня 1921 года и расстрелян по постановлению президиума Петрогубчека от 24 августа 1921 года. В первый раз В. Н. Таганцев был арестован ВЧК в 1919 году за то, что пытался послать своим голодающим коллегам в Петроград картофель.

Протокол показаний профессора Таганцева от 6 августа
Протокол показания гр. Таганцева
Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября 1920 г. Гумилев утверждает, что с ним связана группа интеллигентов, которой он сможет распоряжаться и в случае выступления согласна выйти на улицу, но желал бы иметь в распоряжении для технических надобностей некоторую свободную наличность. Таковой у нас тогда не было. Мы решили тогда предварительно проверить надежность Гумилева, командировав к нему Шведова для установления связей. В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта Гумилева, адрес я узнал для него во «Всемирной литературе», где служит Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в составлении прокламаций. Гумилев согласился, что оставляет за собой право отказаться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к Совет. ориентации. Шведов мог успокоить, что мы не монархисты, а держимся за власть Сов. Не знаю, насколько мог поверить этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000 советских рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал уклончивый ответ, сказав, что для организации ему потребно время. Через несколько дней пал Кронштадт. Стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось ожидать.
В. Таганцев
6.VIII.1921

В этих показаниях Таганцева звучит тема Кронштадтского мятежа, и названы конкретные люди, а именно Герман и Шведов. При этом отмечено, что сам поэт Николай Гумилев придерживается Советской ориентации. Связь с ним переговорщиков была утеряна, никаких действий им не производилось, и кроме обсуждения некоторых тем, ничего сделано не было.

Из протокола допроса профессора Таганцева от 23 августа
В дополнение к сказанному мною ранее о Гумилеве как о поэте добавляю, что насколько я помню в разговоре с Ю. Германом сказал, что во время активного выступления в Петрограде, которое он предлагал устроить (4 слова подчеркнуты красным карандашом) к восставшей организации присоединится группа интеллигентов в полтораста человек. Цифру точно не помню. Гумилев согласился составлять для нашей организации прокламации. Получил он через Шведова В. Г. 200 000 рублей.
Таганцев
23 авг 21

В первом протоколе Таганцева ничего о творчестве поэта не говорится, а во втором все же есть упоминание о том, что творчество Гумилева обсуждалось. Если учесть то обстоятельство, что протоколы составлены не в виде вопросов и ответов, а в виде уже результата беседы, то часть допросов могла и не войти в окончательный текст, под которым ставили подписи арестованный и следователь. Этот второй протокол не слишком отличается от первого, здесь те же две фамилии, что были раньше.

Фактически в этих показаниях указаны все члены «Комитета боевой организации», в который входили Юрий Павлович Герман, Владимир Николаевич Таганцев и Вячеслав Григорьевич Шведов.

Но стоит обратить внимание на то, что в показаниях, в которых называются имена членов штаба организации, название, самой организации, не упоминается ни в каком виде.

31 августа «Известия ВЦИК» посвятили этой теме материалы, в которых указывалось на то, что Петроградская боевая организация пир ликвидации контрреволюционных организаций была значительной.

В газете «Петроградская правда» был опубликован доклад председателя Петроградской губчека Б. А. Семенова на пленуме Петроградского совета, и извещение о том, что 24 августа коллегия Петрогубчека постановила расстрелять 61 участника организации, с публикацией список расстрелянных.

Книга «Заговор, которого не было» написана Георгием Мироновым, который был главным специалистом прокуратуры, которая и рассматривала это дело.

О Шведове у Миронова Георгия в книге « Заговор, которого не было», сказано, что из материалов дела известно, что член «Комитета боевой организации» Вячеслав Григорьевич Шведов, 1996 года рождения, бывший подполковник артиллерии царской армии, был по постановлению Петроградской губчека приговорен 24 августа 1921 года к расстрелу.

7 июля 1921 Владимиром Николаевичем Таганцевым были даны следующие показания, в которых и появилась фамилия Шильдер.

Шильдер, б.Дворянская., малая
В марте месяце Шведов указал на желательность привлечения в организацию Шильдера которого я считал как Ник. Ник. Герман слышал о нем как о хорошем офицере. Было предложено в виду отъезда Шведова что связь с ним налажу я о чем как будто он должен был быть извещен, но потеряв место, где был записан адрес я вспомнил об этом только в августе.
Связи с ним не налаживал. Шведов по приезде в начале мая узнал, что он находится в отпуску. Мы считали что тем самым он отказался от работы совместно с нами.
В Таганцев 7/V11

Показания на поэта, офицера, участника Первой мировой войны Николая Гумилева, даны Таганцевым 6 августа, а на офицера Шильдера 7 августа 1921 года. Кстати, по одному ордеру на Н.Н. Шильдера были арестованы три офицера – братья Шильдер, ни у одного из которых, таких инициалов не было.

В этих коротких показаниях В.Н. Таганцева, всего в нескольких строчках, содержится клубок информации. Об организации говорится как о существующей организации. Привлечение новых членов рассматривается самим Таганцевым, Шведовым и Германом. Кандидатуры новых членов организации обсуждаются. Только по причине отсутствия Вячеслава Григорьевича Шведова, сам Владимир Николаевич Таганцев собирался разговаривать с Шильдером. Имя и отчество Шильдера Таганцевым называются не правильно, данные с адресом он потерял. Речь в показаниях Таганцева идет только о желательности привлечения в Организацию Ник, Ник. Шильдера, и нет даже упоминания на то, что с ним велись хоть какие-то переговоры.

Гумилев был арестован на основании показаний В.Н. Таганцева 3 августа 1921 года, а показания Таганцева датированы 6 августа. Значит, его арест был фактом, к которому и добавлены были показания Таганцева, письменные. Это интересный факт. И брать за основу ареста только показания Таганцева, не так и очевидно.

Братья Шильдер были арестованы с 5 по 7 августа, столько времени заняла засада в квартире, но ордер был выписан 5 августа, а показания Таганцева появились только 7 августа. Здесь тоже есть свои противоречия при оценке важности показаний при арестах людей по делу Петроградской боевой организации.

Теперь о Комитете Петроградской боевой организации, именно о тех людях, которые есть в показаниях Таганцева.

Ю.П. Герман - убит в перестрелке с погранохраной еще 30 мая 1921 года при попытке перехода финской границы, а подполковник В.Г. Шведов – оказал вооруженное сопротивление при аресте, смертельно ранен во время перестрелки с чекистами в Петрограде з августа 1921 года, в день ареста Гумилева.

Получается, что только Таганцев говорил о Гумилеве в своих показаниях, но и то, только со ссылками на Германа и Шведова, которых в живых к этому времени не было.
Дело «Петроградской боевой организации» рассмотрено Генеральной прокуратурой Российской Федерации в 1992 году, и все осужденные по делу были реабилитированы. Само дело признано сфабрикованным.

Первое сообщение о деле ПВО появилось в газете «Известия ВЦИК» 24 июля 1921 г. Материал «Раскрытые заговоры. Выдержки из доклада ВЧК о раскрытых и ликвидированных на территории РСФСР заговорах против Советской власти в период мая — июня месяцев 1921 г.» содержал несколько подзаголовков: Петроградский заговор, заговор Савинкова, партия социал-революционеров и бандитизм, меньшевики. Здесь, в частности, сообщалось, что Петроградская губчека в начале июня раскрыла и ликвидировала крупный контрреволюционный заговор. По делу арестованы «сотни членов объединенных боевых и террористических организаций, обнаружены штабные квартиры, найден динамит, оружие, тайная типография, отобрана уличающая переписка». Организация называлась Областным комитетом союза освобождения России, который состоял из ряда организаций: Боевого комитета, Народного комитета восстания, Петроградской народной боевой организации, Объединенной организации и др. Главарями заговора назывались В. Н. Таганцев и В. И. Орловский(1). Статья была перепечатана в «Петроградской правде» 26 июля 1921 г.(2) 31 августа 1921 г. газета «Известия ВЦИК» опубликовала развернутое сообщение Президиума ВЧК от 29 августа о раскрытии в Петрограде заговора. Здесь уже подчеркивалось, что «наиболее значительной из ликвидированных организаций является Петроградская боевая организация(3). Наиболее подробно написала об этом 1 сентября 1921 г. газета «Петроградская правда», вышедшая в отличие от предыдущих и последующих номеров на четырех страницах. Здесь были помещены уже упомянутое сообщение Президиума ВЧК и доклад председателя Петроградской губчека Б. А. Семенова на пленуме Петроградского совета 31 августа о составе и замыслах Петроградской боевой организации, руководимой профессором В. Н. Таганцевым. В частности, упоминалось, что Таганцев предлагал «сжигать заводы, истреблять жидов, взрывать памятники коммунаров », а 90% участников организации из более чем 200 человек составляли «потомственные дворяне, князья, графы, бароны, почетные граждане, духовенство и бывшие жандармы». В этом же номере были опубликованы сообщение, что коллегия Петрогубчека постановила 24 августа расстрелять 61 участника организации, и список расстрелянных(4).

Дело ПБО получило очень широкий общественный резонанс в стране и за границей. Хотя расстрелы обвиненных в «контрреволюции» шли регулярно и до, и после этого, но в данном случае жертвами стали известные деятели российской культуры: поэт Н. С. Гумилев, профессора Н. И. Лазаревский, С. А. Ухтомский, В. Н. Таганцев, М. М. Тихвинский и др. Было известно, что деятели культуры пытались спасти Н. С. Гумилева; что о сохранении жизни М. М. Тих-зинскому и В. Н. Таганцеву их родственники и А. М. Горький обращались непосредственно к В. И. Ленину. Поражала также крайняя жестокость приговора в условиях уже в основном закончившейся гражданской войны: всего было расстреляно свыше 90 человек. В это число входили три группы: 61, 18 и 8 человек, а также несколько отдельных смертных приговоров(5). В первой группе расстрелянных было 16 девушек и женщин, в том числе жена В. Н. Таганцева — Надежда Феликсовна(6). Официальная версия вызывала недоверие тем, что даже среди первого списка расстрелянных значительную часть составляли не аристократы и дворяне, а простые матросы, служащие и крестьяне.

Поэтому уже в начале 1920-х гг. в общественном сознании формируются две основные точки зрения: 1) на самом деле никакой организации не существовало, а создание ее — дело рук следователей Петербургского ЧК и руководства ВЧК; . чекисты разгромили реально существовавшую антисоветскую контрреволюционную организацию, мощную и разветвленную.

Но многие годы в нашей стране обе эти точки зрения могли существовать лишь на уровне слухов, разговоров, официальных отрывочных сообщений. Постепенно стали появляться новые документы. В 1970-е гг. в полном собрании сочинений В. И. Ленина были впервые опубликованы его записки по поводу М. М. Тихвинского, В. Н. Таганцева и М. К. Названова(7). Лишь в 1978 г. официальную позицию достаточно подробно изложил в своей монографии Д. Л. Голинков. Он писал, что «дело ПБО» началось с раскрытия подпольной группы бывших участников кронштадтского мятежа. Один из арестованных дал показания. В дальнейшем выяснилось, что Объединенная организация кронштадтских моряков является частью ПБО, во главе которой стояли В. Н. Таганцев, бывший подполковник В. Г. Шведов и бывший лейтенант артиллерии Ю. П. Герман. Таганцев дал откровенные показания в конце июля 1921 г. Следствие установило, что в ПБО входили профессорская и офицерская группы, имелась связь с группой «уполномоченных собрания представителей фабрик и заводов», а также с представителями американской, английской, финской и французской разведок. ПБО занималась политическим и экономическим шпионажем, вела террористическую деятельность (ее руководителем был бывший матрос В. И. Орловский). Из террористических актов указывались сожжение трибуны на площади Урицкого (Дворцовая площадь) в ночь на 1 мая 1921 г. и взрыв с целью уничтожения памятника Володарскому на Конногвардейском бульваре (бульвар Профсоюзов). Общее число арестованных составило более 200 человек. При арестах подозреваемых погибло пять чекистов: они были застрелены П. В. Лебедевым, В. Г. Шведовым и Старком.

Д. Л. Голинков также подчеркнул, что Ленин крайне внимательно отнесся к обращениям в защиту арестованных. В частности, в случае с инженером-технологом М. К. Названовым было принято решение Политбюро ЦК о его освобождении(8).

Новые материалы, уточняющие и дополняющие позицию ВЧК по этому делу, опубликовал в последние годы А. М. Плеханов. Он отметил, что организация Таганцева называлась «Союз освобождения» и с 1919г. была связана с английским разведчиком Полем Дюксом. Разоблачение организации произошло с помощью А. О. Опперпута. Арестованный в апреле 1921 г., он, познакомившись с Таганцевым, вычислил руководителей заговора. В книге А. М. Плеханова также впервые опубликованы справка Ф. Э. Дзержинского Ленину по этому делу, датированная серединой июня 1921 г., и записка Дзержинского начальнику Секретного отдела ВЧК Т. П. Сам-сонову, в которой, в частности, говорилось: «За делом Таганцева надо наблюдать. Имеет огромное значение. Можно разгромить все очаги правых белогвардейцев. Не стоит ли важнейших перевести в Москву в нашу одиночку?.. Это дело может нам раскрыть пружины Кронштадтского восстания»(9). Как видно, председатель ВЧК был убежден, что организация Таганцева вполне реальна и раскрытие ее имеет крайне важное значение.

Вместе с тем с конца 1980-х гг. в ситуации смягчения цензуры и последующей ее ликвидации в советской и затем российской печати стало появляться все больше материалов о «деле ПВО ». Естественно, что в первую очередь публикации были посвящены Н. С. Гумилеву. Отсутствие сомнений в его виновности и призыв по прошествии стольких лет амнистировать поэта и его творчество очень быстро сменились сомнениями в правильности приговора, а затем и убеждением в его невиновности(10).

Важным моментом стала перепечатка в 1991 г. двух статей из эмигрантской газеты «Последние новости» от 8 и 10 октября 1922 г. с предисловием и примечаниями И. Вознесенского. Особенно интересна статья, датированная 8 октября и подписанная буквой «С.». Из нее видно, что эмигрантские круги наряду со слухами и версиями располагали весьма важной информацией. Здесь указывалось, что выход на Таганцева был получен с помощью агента ПЧК боцмана Паськова с линкора «Петропавловск», который якобы уйдя в Финляндию, установил связи с финской разведкой и белыми организациями, стал руководить курьерской связью между крон-штадтцами в Финляндии и Петроградом. В результате к маю 1921 г. он познакомился с Таганцевым. Автор также сообщал, что Таганцев долгое время отказывался от показаний, но прибывший из МосквыЯ. С. Агранов обещал от имени руководства ВЧК облегчить участь арестованных. В результате 28 июля был подписан договор между Аграновым и Таганцевым. В обмен на полные показания содержалось обязательство гласного суда и неприменения высшей меры наказания. Агранов по прямому проводу разговаривал с Дзержинским. 30 июля Агранов и Таганцев шесть часов ездили по городу в автомобиле, и Таганцев указывал адреса людей, причастных к организации. В ночь на 31 июля было арестовано около 300 человек(11).

Во второй статье говорилось, что расстрелы двух групп (61 и 17 человек) прошли на полигоне Ириновской железной дороги, а 8 человек, обвиненных в связях с французской разведкой, были расстреляны на полигоне Царского Села(12). В комментариях отмечалось, что версия договора подтверждается воспоминаниями профессора А. И. Горбова, освобожденного по просьбе М. Горького, а также сообщалось, что военное положение в Петрограде было отменено 20 сентября 1921 г., но «дело ПВО » на этом не закончилось, а имело свои отклики вплоть до конца 1923 г.(13)

На основании всех этих материалов в 1990-е гг. в кругах последовательных противников советского режима складывается еще одна версия относительно ПБО. Считать, что не было «ни организации, ни антикоммунистических действий » — это «может восприниматься как оскорбление памяти людей, участвовавших в движении сопротивления тоталитарному режиму». Но одновременно «жесткой боевой разветвленной организации все-таки не существовало», «в массе арестованных по «делу ПБО » можно выявить несколько структурно организованных групп (вокруг Н. С. Гумилева, вокруг Ю. П. Германа), имевших зарубежные контакты и внешнее финансирование ». Таким образом, «часть людей, арестованных по этому делу, была объединена неформализованными связями в небольшие объединения, включенные в разной степени в антисоветскую и антикоммунистическую деятельность »(14).

В то же время в общественном сознании все больше утверждается версия о полной фальсификации дела ПБО. Этому особенно способствовало позиция Генеральной прокуратуры РФ. Дело в том, что в соответствии с Законом «О реабилитации жертв политических репрессий » от 18 октября 1991 г. начинается массовый пересмотр политических дел. Еще до этого, Ю сентября 1991 г., был реабилитирован I. С. Гумилев. 27 апреля 1992 г. был реабилитирован В. Н. Таганцев. 29 мая 1992 г. была подготовлена реабилитационная справка по делу ПБО. В ней отмечалось, о «достоверно установлено, что ПБО, ставившей целью свержение Советской власти, как таковой не существовало, она была создана искусственно следственными органами из отдельных групп спекулянтов и контрабандистов, занимавшихся перепродажей денег и ценностей за границей и переправкой людей, желавших эмигрировать из России, а уголовное дело в отношении участников организации, получившей название только в процессе расследования, было полностью сфабриковано». Этот документ был подписан прокурором управления Прокуратуры РФ Ю. И. Седовым и старшим следователем по особо важным делам Следственного управления Министерства безопасности РФ Н. В. Гарус(15). Этот вывод Прокуратуры РФ стал основой для ряда публикаций, утверждавших, что «дело ПБО было полностью сфальсифицировано»(16).

Затем материалы по делу были предоставлены в распоряжение доктора исторических наук Г. Е. Миронова(17). Результатом стали его публикации в 1993 г. в журналах «Огонек», «Человек и закон», выход документальной повести «Начальник террора »(18). Книга вышла под общей редакцией государственного советника юстиции III класса А. Г. Звягинцева. Автор выражал благодарность за предоставленные материалы и консультации старшему советнику юстиции Г. Ф. Весновской, старшему советнику юстиции Ю. И. Седову и старшему советнику юстиции Н. Б. Вишняковой. Особая благодарность была высказана государственному советнику юстиции II класса К. С. Павлищеву(19). Наконец, книга Г. Е. Миронова сопровождалась предисловием генерального прокурора РФ В. Г. Степанкова «Пугающее зеркало истории»(20).

В предисловии подчеркивалось, что «дело ПБО » «было еще и первое крупное дело, от начала и до конца сфабрикованное Петрогубчека, и первое крупное политическое дело, инспирированное фактически по прямому "заказу" властных структур тех лет с целью создать прецедент осуждения по политическим мотивам большой группы представителей классов, сословий, профессий, менталитета, которые никак не вписывались в "прокрустово ложе" новой идеологии». Тут же отмечалось, что в ходе пересмотра этого дела и им подобных «очень важно быть беспристрастными, оставаться в своих оценках по возможности над схваткой»(21). Через восемь лет книга Г. Е. Миронова вышла под новым названием и в другом издательстве, но содержало тот же материал и туже оценку «дела ПВО »(22).

В книге сообщалось, что всего «дело ПВО » насчитывает 382 тома, что по делу привлекалось в общей сложности 833 человека, из которых подлежало освобождению за недоказанностью 288 человек. Но даже из числа последних в конечном счете два человека было расстреляно, один человек осужден на 1 год, один человек осужден на 6 месяцев, один человек выслан из Петрограда на 2 года и дело одного человека было направлено на доследование. В тексте дана характеристика вычлененных следствием в 1921 г. и позже «контрреволюционных групп и рассказано о судьбе людей, обвиненных в участии в них: «соучастники ПВО» — 173 человека, «явочные квартиры ПВО » — 31 человек, «похитители динамита» — 13 человек, «савинковские связи» — 4 человека, «лица, задержанные в засаде» —Л15 человек, «список профессуры, проходящей по делу Таганцева» — 33 человека, «список общественных деятелей (литераторов) и профессуры» — 43 человека, «список прочей профессуры» — 39 человек, «список активных студентов и научных работников, входящих в нелегальный студенческий совет » — 12 человек, «список врачей» — 40 человек(23). В доказательство того, что дело было полностью сфабриковано чекистами, Г. Е. Миронов процитировал доклад следователей Петрогубчека Губина и Попова, датированный 25 июня 1921 г., когда основные фигуранты были уже арестованы. В частности, в этом документе следователи отмечали, что «определенное название следствием не установлено, и каждый член организации называет ее по-своему... Не имея определенного названия, организация не имела определенной, строго продуманной программы, как не были детально выработаны и методы борьбы, не изысканы средства, не составлена схема... 3. Наличный состав организации имел в себе лишь самого Таганцева, несколько курьеров и сочувствующих... Террор, как таковой, не входил в их задачи. Частные случаи связи нельзя обобщать и говорить о существовании филиальных отделений организации... Таганцев — кабинетный ученый, мыслил свою организацию теоретически »(24).

Особое внимание в материалах реабилитации обращено на отсутствие каких-либо реальных обвинений даже в рас-стрельных приговорах. Например, уполномоченный ПГЧК писал в отношении жены Таганцева Надежды Феликсовны, что она «в подробности могла быть не посвящена... Доказательством ее непричастности к самой организации служит то, что, имея возможность уничтожить переписку В. Н. [Таганцева] во время засады, не сделала этого, так как не знала о существовании таковой ». Тем не менее она была расстреляна(25).

При такой, казалось бы, очень солидной обоснованности выводов реабилитационного дела Г. Е. Миронов сделал ряд утверждений, показывающих его весьма слабое знакомство с реалиями российской истории первой четверти XX в. Говоря о судьбе М. К. Названова, автор пишет, что тот проходил «по делу со странным, названием (курсив мой. —В. И.)"Уполномоченные собрания представителей фабрик и заводов Петрограда" (правильно — "Собрание уполномоченных фабрик и заводов Петрограда". — В. И.)»(26). Оказывается, человек, пишущий о событиях 1921 г., не знает, что организация с таким названием возникла в Петрограде под руководством меньшеви-хов и эсеров еще весной 1918 г.
Другой пример еще более показателен. Рассказывая о гибели при переходе финской границы в ночь на 31 мая 1921 г. Ю. П. Германа, Г. Е. Миронов отмечает, что на теле убитого среди других бумаг было обнаружено письмо некоего Д. Д. Гримма.. далее идет следующий текст: «Кто такой Д. Д. Гримм..? Среди сотен репрессированных по делу находим знакомую фамилию: Вера Оскаровна Гримм... уборщица лаборатории государственного деревопропиточного завода », которая «была выслана из города », ибо «если не удалось доказать ее родство с убитым... каток чрез-зычайки ей все равно грозил»(27).
Этот пассаж буквально поражает, ибо не знать, кто такой Давид Давидович Гримм, автор, пишущий о России начала XX в., просто не имеет права(28).

К тому же, переиздавая книгу в 2001 г., Е. Миронов ни словом не упомянул о новых данных по «делу ПВО», появившихся за эти годы в печати. Между тем в оборот стали вводиться документы белой эмиграции, которые пролили новый свет на «дело ПВО». В 1995 г. Ю. Щетинов тзивел выдержки из доклада полковника. Э. Эльвенгрена, агента Б. В. Савинкова з Финляндии в начале 1920-х гг. Из него явствует, что восстание в Кронштадте действительно готовилось, но планирова-юсь на конец апреля 1921 г. А что касается организации Таганцева, то Эльвен-грен писал: «Организация эта объединяла е (или вернее, координировала) действия многочисленных (мне известно десять), совершенно отдельных самостоятельных групп (организаций), которые, жаждая сама по себе, готовились к переготу»(29). В 1996 г. появилась посмертная публикация В. Г. Бортневского. Здесь было напечатано письмо неизвестного Г. Е. Миронову Д. Д. Гримма П. Н. Врангелю от 4 октября 1921 г. В предисловии В. Г. Бор-тневский указал, что еще 16 июля 1921 г. Гельсингфорский отдел Всероссийского национального центра сообщал в Париж А. В. Карташову: «По поступившим из Петрограда сведениям, после провала организации В. Н. Таг[анцева], матросских и других более крупные образования рассыпались на мелкие ячейки, не имеющие объединяющих руководителей »(30).

В самом письме Д. Д. Гримм рассказывал: «.. .Был арестован Таганцев, игравший в последние годы видную роль в уцелевших в Петрограде активистских организациях и связанный, между прочим, с артиллерийским офицером Германом, который служил в финском Генеральном штабе курьером... Герман был убит при переходе финской границы, причем у него были найдены письма и прокламации... и подполковник Шведов, и лейтенант Лебедев попали в Петрограде в засаду и погибли... оба должны были быть не просто курьерами, а руководителями, и заменить их сейчас некем... Само сообщение (о раскрытии заговора и расстреле 61 человека. — В. И.)... все же устанавливает ряд фактов, знакомство с которыми свидетельствует о том, что некоторые из участников заговора дали весьма полные показания и раскрыли многие подробности...в списке расстрелянных значится целый ряд лиц, несомненно принадлежавших к существовавшим в Петрограде активистским организациям»(31).

В 1997 г. на основе работы в финских архивах и реабилитационных материалов, предоставленных ему сыном В. Н. Таганцева К. В. Таганцевым, выступил со статьей историк В. Ю. Черняев. Он указал, что по «делу ПБО » было расстреляно и убито при задержании 96 человек, отправлено в лагеря на 2 года — 51 человек, на 1 год — 29, на 6 месяцев —13, в детскую исправительную колонию направлен 1 человек, высланы из губернии —11, освобождены с зачетом и без зачета заключения 448 человек. Антибольшевистская деятельность В. Н. Таганцева началась осенью 1919 г., когда он установил связь с «Национальным центром» через Ю. П. Германа, курьера Юденича, ходившего из Финляндии в Петроград. Именно Герман свел Таганцева с англофильской группой И. Кюрца и профранцузской группой Э. Бато. После разгрома подполья В. Н. Таганцев не был задержан.

В дальнейшем В. Н. Таганцев восстановил организацию. Связь с Финляндией поддерживалась группой курьеров в составе Е. В. Болотова, А. Н. Толя, Б. В. Субросского. Их руководителем был Ю. П. Герман. В конце апреля 1921 г. В. Г. Шведов переправил в Петроград бывшего коменданта Кронштадтского ревкома М. Комарова и матроса А. Д. Паськова. Всего в группу входило 15 кронштадтских матросов-нелегалов. Под руководством В. Орловского был осуществлен поджог трибун накануне 1 мая на Дворцовой площади и на Петроградской стороне, а 15 мая взорван памятнику Володарскому»(32).

Таким образом, можно считать абсолютным фактом, что в 1921 г. в Петрограде существовала антибольшевистская и антисоветская организация под руководством В. Н. Таганцева, В. Г. Шведова и Ю. П. Германа. Она имела постоянные связи с белой эмиграцией и финским Генеральным штабом. Одновременно в Петрограде действовали другие антиправительственные группы и кружки, поддерживавшие контакты с организацией Таганцева. Подполье планировало организовать восстание в Кронштадте в конце апреля 1921 г. с одновременным выступлением в Петрограде. План был нарушен стихийными волнениями рабочих в феврале 1921 г. и стихийным восстанием моряков 28 февраля — 1 марта 1921 г. После поражения кронштадтцев антисоветское подполье продолжало действовать. Действия Петрогубчека нанесли по нему мощный удар. Но термин «Петроградская боевая организация», скорее всего, рожден в ходе следствия, которое нуждалось в нем, чтобы объединить все раскрытые группы и кружки. Остается невыясненной дата расстрела В. Н. Таганцева, ибо он был приговорен к расстрелу 24 августа, но 27 августа прошел еще один его допрос(33). Остается также не до конца выясненным факт заключения договора между Я. Аграновым и В. Н. Таганцевым, хотя, по-видимому, обещание о неприменении расстрелов Я. Агранов давал.

К сожалению, литературоведы до сих пор не знакомы с этими материалами и продолжают писать о якобы полной вымышленности «ПБО». Например, автор книги о Николае Гумилеве в серии «ЖЗЛ» отмечает, что «в недрах ВЧК родился дьявольский план по созданию мифической ПБО»(34). А. П. Шитов, написавший глубокую содержательную работу о Ю. В. Трифонове, ссылаясь на книгу Г. Е. Миронова, повторяет версию о полной фальсифицированности «дела Таганцева»(35).

Одновременно надо подчеркнуть, что меры наказания, расстрел свыше 90 человек были, безусловно, неадекватны действиям противников большевистского режима. В этом проявился страх власти перед «вторым Кронштадтом»; страх, постоянно присущий власти на протяжении многих лет.

(1) Известия ВЦИК. 1921. 24 июля.
(2) Петроградская правда. 1921. 26 июля.
(3) Известия ВЦИК. 1921. 31 августа.
(4) Петроградская правда. 1921. 1 сентября.
(5) Из ранних свидетельств о «деле ПВО » / Предисл. и примеч. И. Вознесенского // Звенья. Исторический альманах. Вып. 1. М., 1991. С. 470.
(6) Петроградская правда. 1921.1 сентября.
(7) Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 52. 1.278-279; Т. 53. С. 169,255.
(8) Голинков Д. А. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 2. М., 1978. С. 109-115.
(9) Плеханов А. М. ВЧК — ОГПУ в годы новой экономической политики. 1921-1928. М.,2006. С. 88-89, 323, 562.
(10) Терехов// Новый мир. 1987. № 12; Аукницкий С. Возвращение к делу Гумилева// Московские Известия ВЦИК. 1921. 24 июля.
(11) Петроградская правда. 1921. 26 июля.
(12) Известия ВЦИК. 1921. 31 августа.
(13) Петроградская правда. 1921. 1 сен-- . :ря.
(14) Из ранних свидетельств о «деле ПВО ». : 470.
(15) Петроградская правда. 1921. 1 сен-: !ря.
(16) Аенин В. И. Поли. собр. соч. Т. 52. " Г8-279; Т. 53. С. 169, 255. Аукницкий С.
Дорога к Гумилеву // Московские новости. 1989. № 48. 26 ноября. С. 32; Перчонок Ф. Ф. Список расстрелянных// Новый мир. 1989. Мэ 4. С. 263-265; Фельдман Д. Дело Гумиле-: I Там же. С. 265-269;
(17)Из ранних свидетельств о «деле ПВО». 1466-470.
(18) Там же. С. 472-473.
(10) 15 декабря 1923 г. «Петроградская равда» (с. 4) сообщила о завершении след-Ревтрибуналом ПВО по делу некоего Никитина, который якобы был в годы рево-«идейным анархистом», затем гла-варем уголовной группы, а в 1921 г. установил связь с В. И. Орловским и по поручению последнего именно Никитин в ночь на 1 мая сжег трибуну на площади Урицкого (Дворцовой), 15 мая пытался взорвать памятник Володарскому на бульваре Профсоюзов (Конногвардейском) и имел задание убить Н. М. Анцеловича (1888-1952), председателя Петроградского губпрофсовета.
(20) Резникова А. Из истории Петроградской боевой организации // Вестник «Мемориала». № 4/5 (10/11). СПб., 1995. С. 123-124.
(21) Черняев В. Ю. Финский след в «деле Таганцева» // Россия и Финляндия в XX веке. К 80-летию независимости Финляндской Республики. СПб., 1997. С. 182-183.
(22) Гончаров В., Панфилов А. Великая провокация// Вечерняя Москва. 1995. № 194 (21597). 19 октября.
(23) Миронов (Шоймер) Георгий Ефимович (р. 1941), доктор исторических наук, член Союза художников, член Союза писателей, член 16 российских и международных организаций, кавалер ордена св. князя Даниила Московского. Ряд публикаций по истории России начала XIX в. Автор исторических, детективных романов. — Обретенная гармония Георгия Миронова // Курьер Карелии. 2005. № 82 (982). 12 мая.
(24) Миронов Г. Е. «Дело» профессора Таганцева// Человек и закон. 1993. № 8. С. 51-67; Миронов Г. Е. Начальник террора («Заговор Таганцева»): Документальная повесть. М., 1993.
(25) Миронов Г. Е. Начальник террора. С. 2, 135.
(26) Там же. С. 3-10. В книге предисловие не подписано, но авторство В. Степанкова легко устанавливается по журналу «Человек и закон» (1993. № 8. С. 51-58), где идентичный текст предисловия подписан генеральным прокурором РФ В. Степанковым.
(27) Миронов Г. Е. Начальник террора. С. 4, 5.
(28) Миронов Г. Е. Заговор, которого не было: Документальная повесть, или Уголовное дело № Н-1381/214224 о так называемой «Петроградской боевой организации». М., 2001.
(29) Миронов Г. Е. Начальник террора. С. 11, ПО, 118-120,122-125.
(30) Там же. С. 127-130.
(31) Там же. С. 119.
(32) Миронов Г. Е. Заговор, которого не было. С. 76.
(33) Там же. С. 26, 39.
(34) Гримм Давид Давидович (1864-1941), декан юридического факультета и ректор Санкт-Петербургского университета (1899-1914), член Государственного совета (1907-1914), товарищ министра народного просвещения в 1917 г., член ЦК партии кадетов. В 1921 г. — редактор газеты «Новая русская жизнь», русский представитель в Финляндии, назначенный парижским совещанием послов.
(35) Щетинов Ю. За кулисами Кронштадтского восстания// Родина. 1995. № 8. С. 69-70.

Было установлено, что

ПБО, ставившей целью свержение советской власти, как таковой не существовало, она была создана искусственно следственными органами из отдельных групп спекулянтов и контрабандистов, занимавшихся перепродажей денег и ценностей за границей и переправкой людей, желавших эмигрировать из России, а уголовное дело в отношении участников организации, получившей своё название только в процессе расследования, было полностью сфальсифицировано.

Тем не менее историческая правда в деле «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева» (ПБО) пока не установлена . По прошествии 90 лет из 253 томов следственного дела исследователям доступно лишь три тома, а 250 томов по-прежнему засекречены .

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Следующая публикация, посвящённая «заговору Таганцева», появилась в «Известиях ВЦИК» 31 августа : в сообщении Президиума ВЧК от 29 августа указывалось, что «наиболее значительной из ликвидированных организаций является Петроградская боевая организация».

  На следующий день в газете «Петроградская правда» был опубликован доклад председателя Петроградской губчека Б. А. Семенова на пленуме Петроградского совета - о составе и замыслах ПБО, где сообщалось, в частности, что Таганцев предлагал «сжигать заводы, истреблять жидов , взрывать памятники коммунаров» и что из более чем 200 человек, причастных к ПБО, 90 % составляли «потомственные дворяне, князья, графы, бароны, почетные граждане, духовенство и бывшие жандармы». Далее читатели извещались о том, что 24 августа коллегия Петрогубчека постановила расстрелять 61 участника организации; был опубликован и список расстрелянных .

  Всего же по делу «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева» в 1921 году ВЧК было арестовано 833 человека. Расстреляно по приговору или убито при задержании 96 человек, отправлено в концентрационный лагерь 83, освобождено из заключения 448. Судьба многих неизвестна. Остается невыясненной и дата расстрела В. Н. Таганцева, поскольку к расстрелу он был приговорён 24 августа, но 27 августа его ещё раз допрашивали .

  Самой знаменитой жертвой дела ПБО стал арестованный 3 августа и расстрелянный в конце того же месяца поэт Н. С. Гумилёв , в 1992 году реабилитированный по данному делу.

  Легенду о том, что Н. С. Таганцев просил за сына, опровергает директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко : «Есть дневник Таганцева, где он пишет: „Господи, какая чушь! Я никогда не просил Ульянова-Ленина ни о каком помиловании сына, потому что это было бесполезно“» . Но на самом деле, в дневнике Н. С. Таганцева написано прямо противоположное: «Я написал два письма Ленину и Гринбергу, в которых у первого я в приличной форме ходатайствую о возможном смягчении участи Володи, а у Гринберга, с которым я был близок и который лично знал Володю, прямо прошу защиты и, во всяком случае, спасения жизни. От Гринберга уже получил (правда, словесное) сообщение, через бывшую в Москве нашу заведующую, чтобы я не боялся, что ничего страшного не будет. Но пока это одни слова, которых, конечно, мало, о чём я написал во втором моём к нему письме, посланном через Осадчего» .

  Возмущенный массовым расстрелом Президент Российской АН академик А. П. Карпинский направил В. И. Ленину письмо протеста, а также подал в отставку (позже всё-таки остался на посту Президента Российской АН).

  Версии о действительном состоянии «организации Таганцева»

  Другой документ - опубликованное В. Г. Бортневским письмо бывшего члена Госсовета , товарища министра просвещения в 1917 году, кадета Д. Д. Гримма , адресованное П. Н. Врангелю и датированное от октября 1921 года :

  …Был арестован Таганцев, игравший в последние годы видную роль в уцелевших в Петрограде активистских организациях и связанный, между прочим, с артиллерийским офицером Германом, который служил в финском Генеральном штабе курьером… Герман был убит при переходе финской границы, причём у него были найдены письма и прокламации… и подполковник Шведов, и лейтенант Лебедев попали в Петрограде в засаду и погибли… оба должны были быть не просто курьерами, а руководителями, и заменить их сейчас некем…

  Далее Гримм писал, что появившееся в газетах сообщение о раскрытии заговора «всё же устанавливает ряд фактов, знакомство с которыми свидетельствует о том, что некоторые из участников заговора дали весьма полные показания и раскрыли многие подробности… в списке расстрелянных значится целый ряд лиц, несомненно принадлежавших к существовавшим в Петрограде активистским организациям» .

  Подозрения Гримма относительно показаний год спустя, в октябре 1922 года , подтвердила газета П. Н. Милюкова «Последние новости ». В статье за подписью «С.», опубликованной 8 октября, сообщалось, что Петроградская ЧК вышла на Таганцева с помощью своего агента боцмана Паськова с линкора «Петропавловск»; уйдя в Финляндию , боцман установил связи с белыми организациями, руководил курьерской связью между скрывавшимися в Финляндии кронштадтцами и Петроградом и в мае 1921 года познакомился с Таганцевым. Как утверждал автор, Таганцев долгое время отказывался от показаний, но затем в Петроград из Москвы прибыл Я. С. Агранов (в то время особоуполномоченный секретно-оперативного управления ВЧК) и от имени своего руководства обещал облегчить участь арестованных в обмен на чистосердечные признания. 28 июля, сообщалось в газете, между Аграновым и Таганцевым был подписан договор: представитель ВЧК, со своей стороны, обещал гласный суд и неприменение высшей меры наказания. 30 июля Агранов и Таганцев шесть часов ездили в автомобиле по городу, и Таганцев указывал адреса людей, причастных к организации. В ту же ночь было арестовано около 300 человек .

  О том, что между Таганцевым и Аграновым был заключён договор, свидетельствует в своих воспоминаниях и профессор А. И. Горбов, проходивший по делу ПБО и освобождённый по просьбе А. М. Горького .

  Опираясь на эти свидетельства, и И. Вознесенский, и В. С. Измозик приходят к заключению, что в 1921 году в Петрограде действительно существовала антибольшевистская организация под руководством В. Н. Таганцева, В. Г. Шведова и Ю. П. Германа, имевшая постоянные связи с белой эмиграцией и финским Генеральным штабом, - хотя едва ли можно говорить о «жёсткой боевой разветвлённой организации» : в Петрограде одновременно действовали другие группы и кружки, они поддерживали контакты с организацией Таганцева, но часть фигурантов дела ПБО «была объединена неформализованными связями в небольшие объединения, включённые в разной степени в антисоветскую и антикоммунистическую деятельность» . Подполье планировало в конце апреля 1921 года организовать восстание в Кронштадте и одновременное выступление в Петрограде, но план был нарушен стихийными волнениями рабочих в феврале 1921 года и столь же стихийным восстанием кронштадтских моряков 28 февраля - 1 марта 1921 года .

  Сам термин «Петроградская боевая организация», считает В. С. Измозик, скорее всего, родился в ходе следствия, «которое нуждалось в нём, чтобы объединить все раскрытые группы и кружки». Факт заключения договора между Я. Аграновым и В. Н. Таганцевым остается не до конца выясненным, однако есть основания предполагать, что именно обещание не применять смертную казнь побудило Таганцева дать показания .

  Примечания

  1. Справка прокурора от 29 мая 1992 была опубликована в газете «Смена»,
  Действительно существовал, слава Богу. Дважды уничтожить этих людей чекистам и прокурорам не удалось.

  Летом 1921 года ПетроЧеКа арестовала более 200 человек по делу т.н "Петроградской боевой организации", возглавляемой профессором Таганцевым. 31.08.1921 было официально объявлено о расстреле 61 человека по этому делу, в том числе самого Таганцева и Н. С. Гумилева. Суда над ними не было, но никто и не был обязан его проводить: ЧК проводило следствия и выносило приговоры, отнюдь не будучи обременено по утвержденному для него регламенту непременной надобностью проводить эти приговоры через суд. Иногда такое оформление делалось, гораздо чаще – нет.

  «Таганцевское дело» в России стало знаменитым из-за того, что по нему был казнен Гумилев. И вот тут начинается поразительное дело: хорошим тоном для ленинградской либеральной интеллигенции (петербургской ее называть язык не поворачивается), а потом для либеральной интеллигенции вообще стало утверждать – да что там утверждать, с яростью настаивать на том, что никакого заговора не было, и Гумилев в нем не состоял, что все это была липа, сочиненная ЧК, полностью аналогичная тем неисчислимым вредительско-троцкистско-фашистским «заговорам», которые в 37-38 НКВД навострился открывать под каждой корягой. Начала эти настояния еще Ахматова, их продолжала Надежда Мандельштам; обе они отчаянно поносили, в частности, Георгия Иванова и Ирину Одоевцеву, которые открыто заявляли, что и заговор был, и Гумилев в нем участвовал, и очень им по этому поводу восхишались. К 1980-м утверждения о том, что все Таганцевское дело было выдумано ЧК, стали общим местом. Побуждения людей, выдававших соответствующие заклинания, понять нормальному человеку трудно. Для какой-то их части единственно значимым соображением во всем этом деле могло быть их желание «пробить» Гумилева в советские издательства, чтобы «дать» его советскому читателю; поскольку поделом расстрелянного антисоветского заговорщика Советская власть не стала бы печатать и через 50 лет, оставалось доказывать, что и заговора никакого не было. Если кто-то действительно искренне руководился этим соображением, то это было сразу скверно и глупо. Скверно – потому что какими бы мотивами ни руководились эти люди, на деле они отнимали у Гумилева честь действительно великого подвига, им совершенного, и настаивали на том, что он этого подвига не совершал, ради того, чтобы тетя Клава и дядя Толя могли прочесть текст, и без того доступный им в машинописи, в исполнении советского издательства и с соответствующим идеологически выдержанным предисловием. Глупо – потому что тут писательские вдовы и литературные критики, не имевшие ни малейшего доступа к материалам Таганцевского дела, пытались уверять власти, которые к нему доступ как раз имели, в том, что дело это выдумано. Можно, разумеется, только поддержать последнего гумилевского тестя, Энгельгардта, когла _он_ вел разговоры и писал письма в этом направлении в 30-е годы – для его дочери и внучки, соответственно последней жены и дочери Гумилева, в 20-е и 30-е годы вопрос о виновности Гумилева в антисоветском подпольном активизме имел самое жизненное значение, а в 37-м мог стать вопросом жизни и смерти. Можно было бы только поддержать Ахматову, если бы она в своих утверждениях на этот счет руководствовалась аналогичными мотивами, но это, к сожалению, не так: начала эти утверждения она еще в 20-х и продолжала много после того, как никакого практически значимого клейма официальная виновность Гумилева уже ни на кого не клала.
  Чем объяснять рвение литераторов, критиков и других культуртрегеров, заклинавших в 70-н, что заговора не было, я не знаю; характерно, что они продолжали повторять и усиливать эти заклинания и после 1988/1991 года, когда никакие практические соображения, связанные с продвижением Гумилева к читателю или появившиеся «страха ради советска», оправдывать их уже не могли. Им просто очень не хотелось, чтобы Гумилев был боевым заговорщиком против большевиков, а почему не хотелось – догадываться можно, а утверждать я здесь не возьмусь. Свою лепту в это дело внес, к сожалению, и С.П. Лукницкий, до того дошедший, что стал всерьез использовать следующий пассаж из показаний Таганцева о Гумилеве:

  «Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в составлении прокламаций. Гумилев согласился, что оставляет за собой право отказаться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к Совет. ориентации. Шведов мог успокоить, что мы не монархисты, а держимся за власть Сов. Не знаю, насколько [Гумилев] мог поверить этому утверждению. (…) Через несколько дней пал Кронштадт. Стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось ожидать". В. Таганцев 6.VIII.1921

  С. Лукницкий всерьез воспринимает этот пассаж со всеми его нелепостями (чего стоит Гумилев, беспокоящийся, как бы заговорщики не упразднили Советы, и нуждающийся в заверениях, что они не монархисты! Сам-то он как раз монархистом и был), - хотя он совершенно очевидно продиктован желанием Таганцева выгородить Гумилева всеми правдами и неправдами, - и резюмирует его следующим фантастическим выводом: «А на нелепый вопрос, будет ли он участвовать в заговоре, ироничный человек, коим был Гумилев, мог вполне съязвить: еще бы!» (Сергей Лукницкий. Есть много способов убить поэта. М., 2002). Что тут скажешь…

  Как бы то ни было, именно после 1991 на улице этих людей настал праздник: их версию поддержала и узаконила Генеральная Прокуратура. Согласно официальной реляции, Прокуратура РФ, изучив совместно со следственным управлением МБР в 1991-1992 гг. 382 тома Таганцевского дела, 29 мая 1992 представила «Справку по архивному уголовному делу №Н-1381 (214224) так называемой «Петроградской боевой организации» (заговор Таганцева В.Н.)» со следующим выводом: «достоверно установлено, что «Петроградской боевой организации», ставившей целью свержение Советской власти, как таковой не существовало,... а уголовное дело в отношении участников организации, получившей свое название только в процессе расследования, было полностью сфальсифицировано». В 2001 г. д.и.н., чиновник Генеральной прокуратуры РФ проф. Г. Е. Миронов издал об этом в «Терре» целую книгу: «Заговор, которого не было». И вновь потекли медийные публикации вроде статьи Олега Воронина (сетевая версия: http://www.vsp.ru/show_article.php?id=508) с формулировкой «никогда не существовавшая Петроградская боевая организация» и заявлением о том, что кто думает иначе, тот льет воду на мельницу кровавой гэбни: «Ведь если заговор все-таки был, то [такие-то, такие-то, такие-то обвиняемые по нему в нем] участвовали! И их казнь, каторга и ссылки оправданы государственной необходимостью. Именно это мне растолковывал на допросах в конце 70-х следователь КГБ, между делом писавший стишки и доносы на иркутских литераторов».

  Правда, нет никаких сомнений в том, что в 1992 г. Прокуратура просто выполняла срочный социальный заказ. Об этом говорят уже сами даты ее работы с делом: чего ради по собственной инициативе Прокуратура РФ в 1991 взялась бы за «Таганцевское дело»? Сделать это она могла только по поручению реабилитационной комиссии Яковлева и/или настояниям общественных организаций. Аргументация deniers Таганцевского заговора (в тех случаях, когда они вообще задаются целью привести какие-то аргументы, как Г. Е. миронов) строится на том, что все дело о нем опиралось на показаниях обвиняемых, а они могли быть самооговорами; однако могли они самооговорами и не быть! И, конечно, были вполне профессиональные и добросовестные авторы, которые вопреки всему этому потоку доказывали, что заговор существовал, например Ф. Перченок, Д. Зубарев, В. Черняев (www.ihst.ru/projects/sohist/books/inmemoriam/362-370.pdf ; http://www.ihst.ru/projects/sohist/material/dela/pbo2.htm). Однако базировались они на данных, стопроцентного доверия все же не подразумевавших.

  Между тем еще в 1996 г. в литературу были введены документы, требующие именно такого доверия и исчерпывающе доказывающие, что заговор так-таки был, а заодно подтверждающие истинность рассказов Георгия Иванова о его знакомых, участвовавших в антисоветском подполье (часть этих рассказов Иванова была посвящена именно Гумилеву). Первый из этих документов – секретное письмо к ген. Врангелю от проф. Давида Гримма от 4 окт. 1921 года; Гримм жил тогда в Гельсингфорсе, был одним из руководителей антибольшевистской организации и был связан с антибольшевистским подпольем Петрограда (в котором сам участвовал в бытность свою в Петрограде). Письмо было послано Врангелю шифром с целью осведомить его о положении дел с этим подпольем. В архиве Врангеля сохранился расшифрованный для Врангеля текст этого письма; в архиве самого Гримма – черновой автограф текста в незашифрованном виде и машинописная копия текста в зашифрованном виде. По расшифровке, сверенной с черновым автографом, это письмо было опубликовано выдающимся исследователем Виктором Бортневским в 7-м альманахе «Русское Прошлое» (СПб, 1996. С. 106-113) Второй документ – секретное письмо того же Гримма к Карташову от 16 июля 1921 г., также сохранившееся в архивах; ключевая выдержка из него тоже была опубликована Бортневским в указанной работе. Бортневский, разумеется, заметил, какое значение имеют открытые им материалы для истории Таганцевского дела, и резюмировал: «Искренность автора и достоверность сообщаемых им сведений, в том числе и об участии в белом подполье В.Н. Таганцева, вряд ли могут вызывать какие-либо сомнения» (там же. С. 107).

  Выдержка из письма Гримма к Карташову гласит: «…после провала организации В.Н. Таганцева, матросских и других более крупные образования рассыпались на мелкие ячейки, не имеющие объединяющих руководителей» (там же. С. 108).

  В письме же Гримма к Врангелю говорится: «…B результате начались усиленные аресты среди Петроградских рабочих и интеллигентов; дело было облегчено Чекистам тем, что около тоro же времени, когда начaлась провокационная деятельность первых матросов-предателей - Паськовского и Комарова, в Тверской гyбернии, в имении, за антисоветскую агитацию был аpестовaн Таганцев, игравший в последние годы видную роль в уцелевших в Петрограде активистских организациях [в черновом автографе стоит: «Таганцев, игравший в последние годы (не по заслугам) довольно видную роль»…; это «(не по заслугам) довольно» было вычеркнуто автором письма и в текст, ушедший к Врангелю, не вошло] связaнный, между прочим, c артиллерцйским офицером Германом, который служил в Финском Генеpaльном Штабе курьером и пaл жертвой предательства матроса Паськовского, которого он сaм взял к себе из концентрационном лагеря. Гермaн был убит при переходе Финской границы, причем y него были нaйдены письма и пpокламaции. Вся эта неприглядная каpтина выяснилась уже после том, кaк сговор c Петриченко состоялся (…) С тех пор появилось в красных газетах известное сообцщение о раскрытом в Петрограде заговоре [Таганцева] и список 61 расстрелянных. Самое сообщение, несмотря на ряд фактических погрешностей, все же устанавливает ряд фактов, знакомство с которыми свидетельсвует о том, что некоторые из участников заговора дали весьма полные показания и раскрыли многие подробности. Вместе с тем в списке расстрелянных значится целый ряд лиц, несомненно принадлежавших к существовавшим в Петрограде активистским организациям. Насколько отдельные, не связанные между собой ячейки уцелели - сейчас сказать нельзя, но как бы там ни было, дабы не подвести эти сохранившиеся остатки, необходимо временно соблюдать большую осторожность и на некоторое время приостановить всякую деятельность, пока бдительность большевистского сыска не будет несколько усыплена».

  Вопрос, таким образом, снимается.
  Да, упомянутый здесь Герман – это тот самый Юрий Герман, о котором рассказывал Георгий Иванов в своих напечатанных за границей мемуарных очерках, как об антибольшевистском боевике-подпольщике; и о его гибели на границе рассказывал. Этот его рассказ, таким образом, достоверен.
  Вообще, как попал бы Гумилев в ЧК по делу Таганцева, если бы он не был к нему причастен? Следствие по делу Гумилева шло так: в заключении по делу сказано, что «Следствием установлено, что дело гр. Гумилева… возникло на основании показаний Таганцева от 6.8.1921 г.» 6 августа Таганцев действительно дал показания на Гумилева (они сохранились в деле), причем в тексте этих показаний желал его всячески выгородить и сделать его вину перед Советской властью как можно меньшей (см. ниже, Приложение). Это было бы совершенным абсурдом, если бы он давал показания на Гумилева по своей инициативе; ясно, что следователи потребовали от него таких показаний, уже считая Гумилева участником заговора (или уже решив ложно представить Гумилева таковым). И в самом деле, Гумилева ЧК арестовала вечером 3 августа – что же, «дело возникло на основании показаний 6-го», а арестовали еще 3-го? Ясно, что решение привлекать Гумилева как участнка подпольной деятельности Таганцева у ЧК возникло еще до 3.08, и показание Таганцева от 6.08 давалось потому, что следствие уже рассматривало Гумилева в качестве такого участника и потребовало от Таганцева соответствующих показаний. Почему же следствие рассматривало Гумилева таким образом еще до показания Таганцева? Возможны лишь два ответа: потому что оно располагало соответствующими агентурными материалами или доносами, или потому что оно решило притянуть Гумилева по этому делу облыжно. Во втором случае встает следующий вопрос: ПОЧЕМУ они решили облыжно притягивать Гумилева по этому делу? Никаких специальных счетов с Гумилевым и претензий к нему у ЧК не было, личных врагов его там не было тоже. Таким образом, замешивать его в дело облыжно имело смысл только в том случае, если бы выдумано и фальсифицировано было ВСЕ дело Таганцева: если чекисты выдумывали несуществующий заговор, то комплектовать его приходилось бы именно какими-то невинными, притянутыми по ложным обвинениям; тогда почему бы за компанию не включить в конструкцию облыжно и Гумилева? Но если заговор существовал реально, то безосновательно замешивать в него Гумилева было бы чекистам попросту незачем. Именно поэтому те авторы, что хотят снять обвинение в антисоветском заговоре персонально с Гумилева, одновременно стремятся настаивать на том, что ВСЕ Таганцевское дело – «липа»: они сами чувствуют, что если дело Таганцева было реальным, то и участие в нем Гумилева, из которого ЧК исходило уже к 3.08, остается считать не сфабрикованным чекистами, а установленным ими. Однако таганцевское дело – НЕ «липа», как с несомненностью устанавливают секретные письма Гримма.

  Далее, будь обвинение ложным, почему его признал сам Гумилев? На первом допросе он все отрицал, по ознакомлению с показаниями Таганцева и др признался (см. материалы ниже, в Приложении). Пыток следователи не применяли. Зачем же Гумилеву было наклепывать на себя, подписывая себе стопроцентный смертный приговор? Тананцев мог давать и ложные показания про себя и других, чтобы выжить: обычно счимтается, что большевики обещали ему это и не исполнили. Но Гумилев сам на себя по этой системе наклепывать бы не стал, да и обещаниям большевистским не поверил бы, даже если бы они ему их давали (а они, несомненно, и не давали: Гумилева не использовали для добывания показаний на других лиц, а только ради такого добывания чекисты и стали бы что-то подобное обещать).

  Несколько десятков лет много народа, от Надежды Мандельштам до чинов Прокуратуры, с упорством, достойным лучшего применения, пытались лишить Гумилева славы истиннно совершенного им геройского дела ради… в последние 20 лет черт его знает, ради чего, ради бумажки о «реабилитации» разве что! Изуродованному их сознанию кажется, что бумажка о реабилитации от имени раннебольшевистской власти (потому что нынешнее государство реабилитирует или не реабилитирует в зависимости от того, действительно ли нарушил человек законы, действовавшие на момент совершения покаранного поступка) – это что-то, что нужно добывать мытьем и катаньем и что снимает с человека некое пятно! Другие такие же соотечественники просят и требуют реабилитировать Николая II и других казненных вместе с ним лиц, то есть официально заверить, что те не провинились против большевистских законов 1918 года…
  Но как бы то ни было, в отношении Гумилева это доброе дело у них не вытанцевалось. ЧК смогло его уничтожить один раз,- дело нехитрое - но добавить к этому его уничижение, превратить его в напрасную, ничем не обидевшую Соввласть жертву из солдата освободительной войны - это ни у его радетелей, ни у Прокуратуры не вышло. Спасибо Давид Давидычу Гримму и Виктору Георгиевичу Бортневскому.

  ПРИЛОЖЕНИЕ. Все материалы, что-то говорящие о виновности Гумилева, из его дела (опубликованы С. П. Лукницким):

  Таганцев, показание от 6 авг.
  «Протокол показания гр. Таганцева
  "Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября
  1920 г. Гумилев утверждает, что с ним связана группа интеллигентов, которой
  он сможет распоряжаться и в случае выступления согласна выйти на улицу, но
  желал бы иметь в распоряжении для технических надобностей некоторую
  свободную наличность. Таковой у нас тогда не было. Мы решили тогда
  предварительно проверить надежность Гумилева, командировав к нему Шведова
  для установления связей.13
  В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время
  Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта
  Гумилева, адрес я узнал для него во "Всемирной литературе", где служит
  Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в
  составлении прокламаций. Гумилев согласился, что оставляет за собой право
  отказаться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был
  близок к Совет. ориентации. Шведов мог успокоить,
  что мы не монархисты, а держимся за власть Сов. Не знаю, насколько мог
  поверить этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000
  советских рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал
  уклончивый ответ, сказав, что для организации ему потребно время. Через
  несколько дней пал Кронштадт. Стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит
  далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и
  Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось ожидать".
  В. Таганцев
  6.VIII.1921»

  «Показания по существу дела:
  Месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого
  роста и бритый, сообщивший, что привез мне поклон из Москвы. Я пригласил его
  войти, и мы беседовали минут двадцать на городские темы. В конце беседы он
  обещал мне показать имеющиеся в его распоряжении русские заграничные
  издания. Через несколько дней он действительно принес мне несколько номеров
  каких-то газет. И оставил у меня, несмотря на мое заявление, что я в них не
  нуждаюсь. Прочтя эти номера и не найдя в них ничего для меня интересного, я
  их сжег.
  Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не
  знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил,
  что никого такого не знаю, тогда он указал на незначительность работы:
  добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок и сообщил, что эта
  работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на
  эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл,
  но она была не Герман и не Шведов.
  Н.Гумилев
  9 августа 1921

  «…в начале Кронштадского восстания ко мне пришел Вячеславский с
  предложением доставлять для него сведения и принять участие в восстании,
  буде оно переносится в Петроград. От дачи сведений я отказался, а на
  выступление согласился, причем сказал, что мне, по всей вероятности, удастся
  в момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих, пользуясь
  общим оппозиционным настроением. Я выразил также согласие на попытку
  написания контрреволюционных стихов. Дней через пять он пришел ко мне опять,
  вел те же разговоры и предложил гектографировальную ленту и деньги на
  расходы, связанные с выступлением. Я не взял ни того ни другого, указав, что
  не знаю, удастся ли мне использовать ленту. Через несколько дней он зашел
  опять, и я определенно ответил, что ленту я не беру, не будучи в состоянии
  использовать, а деньги 200 000 взял на всякий случай и держал их в столе,
  ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского,
  чтобы вернуть их, потому что после падения Кронштадта я резко изменил мое
  отношение к Советской власти. С тех пор ни Вячеславский, никто другой с
  подобными разговорами ко мне не приходили, и я передал все дело забвению.
  В добавление сообщаю, что я действительно сказал Вячеславскому, что
  могу собрать активную группу из моих товарищей, бывших офицеров, что
  являлось легкомыслием с моей стороны, потому что я встречался с ними лишь
  случайно и исполнить мое обещание мне
  было бы крайне затруднительно. Кроме того, когда мы обсуждали сумму
  расходов, мы говорили также о миллионе работ.
  Гумилев
  Допросил Якобсон 18.8.1921 г.»

  «Продолжительное (? - авт.) показание
  гр. Гумилева Николая Степановича 20.8.1921 г.
  Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю: сим подтверждаю, что
  Вячеславский был у меня один и я, говоря с ним о группе лиц, могущих принять
  участие в восстании, имел в виду не кого-нибудь определенного, а просто
  человек десять встречных знакомых, из числа бывших офицеров, способных в
  свою очередь сорганизовать и повести за собой добровольцев, которые, по
  моему мнению, не замедлили бы примкнуть к уже составившейся кучке. Я может
  быть не вполне ясно выразился относительно такового характера той группы, но
  сделал это сознательно, не желая быть простым исполнителем директив
  неизвестных мне людей, и сохранить мою независимость. Однако я указывал
  Вячеславскому, что по моему мнению это единственный путь, по какому
  действительно совершается переворот и что я против подготовительной работы,
  считая ее бесполезной и опасной.
  Фамилии лиц я назвать не могу, потому что не имел ввиду никого в
  отдельности, а просто думал встретить в нужный момент подходящих по
  убеждению мужественных и решительных людей. Относительно предложения
  Вячеславского я ни с кем не советовался, но возможно, что говорил о нем в
  туманной форме.
  Н.Гумилев»

  Гумилев, показание от нач. 20-х чисел августа.

  «Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю следующее:
  никаких фамилий, могущих принести какую-нибудь пользу организации
  Таганцева путем установления между ними связей, я не знаю и потому назвать
  не могу. Чувствую себя виновным по отношению к существующей в России власти
  в том, что в дни Кронштадтского восстания был готов принять участие в
  восстании, если бы оно перекинулось в Петроград, и вел по этому поводу
  разговоры с Вячеславским».

  «В дополнение к сказанному мною ранее о Гумилеве как о поэте добавляю,
  что насколько я помню в разговоре с Ю.Германом сказал, что во время
  активного выступления в Петрограде, которое он предлагал устроить (4 слова
  подчеркнуты красным карандашом - авт.) к восставшей организации
  присоединится группа интеллигентов в полтораста человек. Цифру точно не
  помню. Гумилев согласился составлять для нашей организации прокламации.
  Получил он через Шведова В.Г. 200 000 рублей.
  Таганцев
  23 авг 21»

  Заключение по делу:

  «Следствием установлено, что дело гр. Гумилева Николая Станиславовича (исправлено на: Степановича), 35 лет происходит из дворян, проживающего в г. Петрограде угол Невского и Мойки в Доме искусств, поэт, женат, беспартийный, Окончил высшее учебное заведение, филолог, член коллегии издательства Всемирной литературы, возникло на основании показаний Таганцева от 6.8.1921 г., в котором он показывает следующее: "Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской
  контрразведки Герману, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов,
  которой последний может распоряжаться, и которая в случае выступления готова
  выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, но желал бы иметь в
  распоряжении некоторую сумму для технических надобностей. Чтоб проверить
  надежность Гумилева организация Таганцева командировала члена организации
  гр. Шведова для ведения окончательных переговоров с гр. Гумилевым. Последний
  взял на себя оказать активное содействие в борьбе с большевиками и
  составлении прокламаций контрреволюционного характера. На расходы Гумилеву
  было выдано 200 000 рублей советскими деньгами и лента для пишущей машинки.
  В своих показаниях гр. Гумилев подтверждает вышеуказанные против него
  обвинения и виновность в желании оказать содействие контрреволюционной
  организации Таганцева, выразив в подготовке кадра интеллигентов для борьбы с
  большевиками и в сочинении прокламаций контрреволюционного характера.
  Признает своим показанием гр. Гумилев подтверждает получку денег от
  организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей.
  В своем первом показании гр. Гумилев совершенно отрицал его
  причастность к контрреволюционной организации и на все заданные вопросы
  отвечал отрицательно. Виновность в контрреволюционной организации гр. Гумилева Н. Ст. на основании протокола Таганцева и его подтверждения вполне доказана. На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел».

  25-го его расстреляли.